Публикация документов и  выступлений участников Поместного Собора еще впереди. Мне не хотелось бы  предварять их появление собственным рассказом, и  тем более, я далек от  мысли давать какие бы то ни было оценки или рекомендации. Данная статья – всего лишь мнение одного из участников первого в 21 веке Поместного Собора единой отныне Русской Церкви, и попытка обозначить некоторые вопросы, возникавшие перед нами в ходе соборной работы и последующего ее обсуждения.     

Поместный Собор, прошедший в Москве в январе 2009 года,  вызвал немалый интерес и различные толки, в частности, в среде зарубежной нашей паствы.  Поскольку противоречивые оценки  этого Собора во многом связаны с надеждами, возлагавшимися на Поместный Собор как таковой,  имеет смысл уяснить некоторые вопросы,  касающиеся  роли Поместного Собора в Русской Церкви – чего можно было, а чего не следовало ожидать от Собора 2009 года, какова была его функция. 

Задача эта неизбежно возвращает нас к Поместному Собору 1917-18гг, который доселе остается уникальным в истории Русской Церкви; подобного ему не было – хотя бы потому, что не было возможности  провести надлежащую предварительную  работу. О соборах, избиравших Патриархов в сталинское и брежневское время, не стоит и говорить.  Собор 1990 года, избравший Святейшего Патриарха Алексия II, тоже не мог полностью соответствовать первообразу Поместного Собора. Далее, хотя по Уставу Русской Православной Церкви (Московского Патриархата) 1988 года полагалось созывать Поместный Собор каждые пять лет, это требование не исполнялось по ряду причин,  для разбора которых понадобилось  бы отдельное исследование. Ограничимся здесь замечанием, что,  воздерживаясь от созыва Собора, Высшая церковная власть в России руководствовалась желанием сохранять мир и стабильность в Церкви в переломное, немирное и нестабильное для страны время.          

Все знают, как резко расходятся оценки и мнения относительно  Поместного Собора 1917-1918 гг. Поместный Собор считается высшей инстанцией в Русской Церкви, но решения и постановления Собора 1917-1918 гг. не являются сегодня обязательными и редко применяются на практике. Кто-то считает такой отрыв Церкви от своей собственной традиции странным и  недопустимым, кто-то,  наоборот,  полагает, что свалка истории – единственное достойное  для этого «революционного» Собора место. Как обычно, существует и третья точка зрения – что истина лежит где-то посередине,  и что сперва следовало бы серьезнее присмотреться к деяниям этого Собора, разобрать, какие из них значимы для Церкви и отсеять то, что явно было обусловлено преходящими политическими настроениями и веяниями.   

Так или иначе, ясно одно: даже самые основные соборные нормы оказались под вопросом, и их невозможно было бы применять без существенных изменений. Церковное сознание требует их пересмотра, но очевидно, что само оно для  такого полноценного и беспристрастного пересмотра пока не созрело. Получается нечто промежуточное. И столь же  промежуточным во многих отношениях представляется Собор 2009 года.  

Итак, идея созыва Поместного Собора доселе не была полноценно осуществлена, а это сказывалось и сказывается на общецерковной атмосфере. Ввиду критики по поводу нарушения уставной нормы о созыве Поместного Собора каждые пять лет, Архиерейский Собор 2000 года изменил эту часть Устава. Отменив пятилетнюю норму, он вместе с тем перенял ряд функций Поместного Собора, сузил его компетенцию,  сдвинул акценты. Это снова вызывало упреки в нарушении норм церковной соборности со стороны радикально настроенных кругов, подчеркивавших, что такого рода изменения, в свою очередь, являются прерогативой исключительно Поместного Собора.   

Однако Поместный Собор 2009 г. утвердил как эту поправку, так и все прочие изменения в Уставе. Таким образом, подведена некая итоговая черта под 18-летним периодом служения Святейшего Патриарха Алексия II. Намечен и некоторый план на будущее. 

Что касается Русской Зарубежной Церкви, то надежды на будущий свободный Всероссийский Собор высказывались в течение всего периода советской власти и вынужденного разделения. Но детально о формах созыва и проведения такого Собора, конечно, думали скорее отвлеченно – не было однозначных представлений о том, должно ли ему быть Архиерейским Собором или Поместным? И, если он и мыслился по образу Собора 1917-1918 гг., то далеко не всеми. 

Дело в том, что в послереволюционную эпоху внутри Русской Церкви (как в Московской Патриархии, так и в Зарубежной Церкви) обнаружился своеобразный параллелизм в том, что касается клириков и мирян: Высший Церковный Совет, дававший избранным из них право участия в управлении, в РПЦЗ исчез безвозвратно в 1922 году. Архиерейский Собор Русской Зарубежной Церкви принял на себя всю ответственность за управление Церковью и с тех пор сам выбирает из своей среды Синод и Первоиерарха. В Русской Зарубежной Церкви никому и в голову не приходило, чтобы клирики и миряне могли участвовать в избрании  Предстоятеля. На Всезарубежных Соборах они имели совещательный голос, а право решений принадлежало архиереям. Всего с 1920 по 2006 годы таких всеобщих Соборов было  четыре – о более регулярном созыве мечтать не приходилось. В Московской Патриархии Высший Церковный Совет исчез в том же 1922 году, хотя и по другим причинам. 

Восстановление канонического общения между Московским Патриархатом и Зарубежной Церковью не потребовало Всероссийского Собора. Достаточно было Архиерейскому Собору Московского Патриархата передать в ведение Священного Синода завершение начатого уже процесса воссоединения двух частей Русской Церкви. Качественное решение исторических и канонических проблем, связанных с разделением, не требовало участия на российской стороне выборных клириков и мирян. Вряд ли оно было бы уместным при недостаточном знакомстве церковного народа в России с самой темой разделения. Возникает вопрос о подлинном водительстве, о руководстве в Церкви, который, конечно, шире, вопроса о воссоединении – но на этом примере проблематику водительства можно еще раз прочувствовать. Во всяком случае, мы видим, что данный процесс успешно шел и завершился при тех условиях, которые сложились на практике в обеих частях Русской Церкви. 

Впрочем, для Русской Зарубежной Церкви потребовались в преддверии воссоединения как общепастырское совещание, на которое собралась половина состава ее священнослужителей, так и – полтора года спустя – Всезарубежный Собор с участием клириков и мирян. За всеобщим Собором в Сан-Франциско следовал, как обычно, Архиерейский Собор. Естественно, архиереи, участвовавшие во Всезарубежном Соборе, внимательно прислушивались к мнениям и настроениям его делегатов,  клириков и мирян, но не зависели от них в своих решениях. 

Если делегаты на Всезарубежные Соборы избирались по известным правилам, то в Московском Патриархате процедурные вопросы  подобного избрания доселе не решены. Не до конца ясна еще и приходская структура. С точки зрения чисто правовой, процесс избрания делегатов Поместного Собора оказался достаточно непрозрачным. Ввиду срочности созыва Поместного Собора 2009 г. (через 50 дней  после кончины Патриарха), созвать епархиальные совещания, провести полноценные выборы  и в Зарубежной Церкви далеко не всем было по силам. (Германская Епархия оказалась  в числе немногих исключений потому, что здесь епархиальное собрание было уже давно назначено на конец декабря). Так что обвинять кого бы то ни было в России в нарушении норм соборности нам не приходится. 

Предполагалось, что на Соборе 2009 года будет проведено девять пленарных заседаний. Фактически же его работа завершилась ранее намеченных трех дней – когда были решены те  вопросы, которые данный Собор был в состоянии разрешить. Конечно, перед Церковью в России стоит немало других проблем, требующих соборного рассмотрения, но совершенно справедливо, что Поместный Собор не стал приступать к ним именно в силу недостаточной своей подготовленности.  

Напомним, что работа по подготовке Собора 1917-18 гг. началась за 12 лет до его открытия – в июне 1905 г., когда Синод потребовал от епархиальных архиереев (их было тогда 66) представить свои соображения  по целому ряду вопросов церковной жизни, а именно:

На составление докладных записок тогда было отведено полгода. И уже на этой основе было учреждено при Святейшем Синоде Предсоборное присутствие для разработки вопросов, подлежащих рассмотрению на Поместном церковном соборе. Оно состояло из семи, а потом десяти архиереев, а сверх того – из виднейших канонистов и церковных историков того времени (всего более двух десятков  профессоров), к которым вскоре были присоединены известные своей церковной активностью миряне. Вопросы обсуждались в тематических отделах, и лишь потом выносились на общее собрание. Материалы Предсоборного присутствия были опубликованы в 1906-1907 гг. На их основе работа продолжена была в 1912 году в Предсоборном совещании. Затем материалы Присутствия и Совещания использовались Предсоборным советом, который после февральской революции синодальным определением было указано созвать. Тогда же было решено скорейшим образом готовиться к Всероссийскому Собору. 5 июля 1917 г. определением Синода было утверждено «Положение о созыве Поместного Собора Православной Всероссийской Церкви». Собор был открыт 15 августа 1917 года и стал самым представительным за всю русскую церковную историю.  

Члены Собора избирались по приходам, монастырям, благочиниям и епархиям. Выборы были трехступенчатыми для мирян, двухступенчатыми для монашествующих и белого духовенства. Участие принимали все активные члены приходов, все насельники монастырей, все клирики.  Членами Собора были 72 архиерея, а также избранные 192 клирика (среди них — 2 протопресвитера, 17 архимандритов, 2 игумена, 3 иеромонаха, 72 протоиерея, 65 приходских священников, 2 протодиакона и 8 диаконов) и 299 мирян. Собор в трех сессиях и на 170 заседаниях трудился об устроении Русской Церкви в течение года. И нам нужен еще не один год для того, чтобы детально разобрать все результаты этой масштабной работы.  

На этом фоне к нынешнему Поместному Собору никак не следовало предъявлять завышенных требований. Разочарование поспешностью его созыва не представляется уместным – особенно в России, где роль личности Патриарха крайне велика. Вряд ли было бы разумно на долгое время оставлять столь большой и значимый для страны организм как Церковь без Предстоятеля. Поэтому первоочередной и, по сути, главной задачей Собора стало избрание Патриарха.  И только к будущему, а никак не к данному Поместному Собору, может относиться требование прежде «сформировать епархиальные предсоборные совещания, которые бы вынесли на Собор предложения, волнующие Церковь именно в этой епархии, а всецерковное Предсоборное Присутствие суммировало бы эти предложения, и тем формировало круг деятельности Поместного Собора» (из частных письменных откликов на Собор 2009 года). 

Многие заметили, что избрание Святейшего Патриарха Московского и всея Руси на этот раз предварялось некоей предвыборной активностью – в формах, присущих скорее светским политическим кампаниям. Но очевидно, что это не сыграло серьезной роли – результат выборов и без того можно было предвидеть. Об этом свидетельствовало абсолютное большинство голосов, поданных за Местоблюстителя, митрополита Кирилла, как первого кандидата от Архиерейского Собора. Архиереи выбрали из своей среды того, кого считают наиболее способным выявлять устремления Русской Церкви в современных условиях. 

Архиерейский Собор должен был выдвинуть трех кандидатов. Согласно принятой Собором процедуре избрания Патриарха, предполагалось, что если один из них отводит свою кандидатуру, то на его место вступает следующий  по количеству набранных голосов. Поместный Собор, со своей стороны, мог выдвигать дополнительные кандидатуры. Достаточно было назвать имя – это мог сделать каждый участник Собора – а для внесения его в список кандидатов требовалась поддержка со стороны 25 участников. Затем, согласно принятой процедуре, по возникшему списку кандидатов проводится тайное голосование, причем допустимо голосовать за нескольких кандидатов, так что больше половины голосов теоретически могут набрать несколько человек, если только, например, в строке «не поддерживаю ни одного» не будут поставлены крестики более чем половиной состава Собора. Наконец, имена тех, кто набирает абсолютное большинство, следует присоединить к тем трем кандидатам, которые уже выдвинуты Архиерейским Собором. После этого любой из выдвинутых кандидатов имеет право объявить самоотвод. 

Иначе говоря, выбор двухсот архиереев теоретически мог быть «забаллотирован», т. е. полностью опрокинут выбором, сделанным пятью сотнями клириков, монашествующих и мирян, делегатов Поместного Собора. Конечно, такой вариант был крайне маловероятен, но все же – возможен.

Опыт выдвижения дополнительных кандидатов и длительность выборов Первоиерарха на Соборе в 1990 году, очевидно, пугали  тех, кто это в свое время пережил – рассказывают, что тогда заседание длилось до глубокой  ночи и окончательно решить дело смог только самоотвод тогдашнего Местоблюстителя. Участники Поместного Собора 2009 года явно не стремились к повторению подобной  затяжной процедуры. Предложение прибегнуть к жребию было высказано, когда Собор занимался не процедурой выборов, а утверждением Повестки. Оно было отложено и позже отвергнуто. Впоследствии, уже при обсуждении процедуры, было предложено ограничиться теми тремя кандидатами, которые уже были выдвинуты Архиерейским Собором, и не выдвигать дополнительных – и это предложение было принято. 

После этого Минский и Слуцкий митрополит Филарет снял свою кандидатуру. Впоследствии Владыка объяснил это желанием избежать второго тура. С формальной точки зрения самоотвод в этот момент не являлся нарушением регламента. Но последовал он немедленно после решения ограничить число кандидатов тремя названными Архиерейским Собором, и этот внезапный оборот вызвал неудовольствие некоторых участников  Собора.    

Когда приступили к голосованию, оставалось два кандидата – митрополит Кирилл и митрополит Климент. Результат выборов был объявлен лишь пять часов спустя – в 22:00 по московскому времени. Если последний час был просто наполнен ожиданием итогов подсчета голосов, то до вечернего чая, заменявшего ужин, шла довольно откровенная дискуссия. Не в последнюю очередь о том, соответствует ли практическое осуществление процедуры выборов духу соборности – и здесь высказывалась весьма определенная критика. Местоблюститель, митрополит Кирилл, председательствующий на Соборе, выразил желание, чтобы никто не ушел с Собора огорченным ходом выборов. Он подчеркнул свою полную готовность по-новому подойти к процедуре и предложил выяснить, насколько сильно желание присутствующих увеличить список кандидатов. На его предложение откликнулось 16 человек, в числе которых было несколько архиереев. Однако «против» поднялся лес рук. 

Большинство присутствующих не желало задерживать выборы. Справедливо, наверное, будет считать, что 23 недействительных бюллетеня были, в основном, выражением недовольства выборной процедурой. И эта цифра показывает, насколько мала была вероятность, что какие-то дополнительно названные Поместным Собором кандидаты могли  набрать  25  голосов в поддержку, и, тем более, выдвинуться вперед. 

Но опыт последовавшей соборной дискуссии, свидетельствует о том, что в будущем подобное ограничение права выдвижения кандидатов нежелательно. Дело здесь в самом подходе к выборному процессу. Готовность митрополита Кирилла пересмотреть сложившуюся ситуацию, когда голосование уже завершилось,  свидетельствует о понимании им этой стороны дела. 

В этой связи хотелось бы отметить, так сказать, на будущее, ряд соображений, возникавших в той или иной форме в ходе живого общения участников Собора.  

Во-первых. Встало только 16 человек – как будто  ничтожное меньшинство. Но оно выступило за важный принцип – за данное Поместному Собору право расширения списка кандидатов. Собор мог бы проявить иное отношение к меньшинству и позволить ему назвать поименно желанных кандидатов.  На самом деле здесь ведь открывается следующий, совсем иной этап выборов.  Будучи однажды назван, тот или иной потенциальный кандидат на следующем этапе может набрать нужное количество голосов в поддержку. Таков закон постепенного выявления и уточнения соборной воли. Это может казаться несущественной тонкостью, и такой подход может выглядеть непрактичным, но в целом он бы, несомненно, благотворно повлиял на атмосферу откровенности в дискуссиях, стимулировал бы работу в духе соборного творчества скорее, нежели ориентация исключительно на волю подавляющего большинства. При отсутствии благожелательной и дружественной атмосферы многие из достойных кандидатов не решатся участвовать в выборах и предпочтут  взять самоотвод – а хорошо ли это? 

Второе, связанное с этим соображение: Если принимается порядок, при котором Архиерейский Собор называет трех своих кандидатов на патриарший престол Поместному Собору, предоставляя ему право делать окончательный выбор и даже пополнять список – то логично было бы,  называя кандидатов, не сообщать при этом, какое количество голосов подано за каждого из них Архиереями.  Ведь, заранее зная  в деталях предпочтения Архиерейского Собора, Поместный Собор уже не может игнорировать их. И скорее всего, для его участников будет наиболее естественным отказаться от своего права предлагать дополнительных кандидатов и следовать выбору Архиереев, что и сделал  данный  Поместный Собор большинством голосов.

Но в таком случае «избирательные права», данные  клирикам,  монахам, мирянам, участвующим в  Поместном Соборе, оказываются  лишними.  

И все же, действительно, некая каноническая неправильность содержится в самой – пусть и теоретической – возможности, что миряне и клирики с монашествующими отвергнут желанный архиереям выбор, и большинством голосов навяжут свой.  Не может, в самом деле,  мирянин, диакон, иерей, даже маститый протоиерей или архимандрит иметь в избрании Первосвятителя равный с митрополитом, архиепископом или епископом голос. В древней Церкви «глас народа» учитывался в процессе избрания (если взять пример с избрания и поставления архиерея), но лишь в том, что касается качеств и способностей возможных кандидатов. А право собственно избрания принадлежало Собору епископов области.1 

По канонам Церкви, святители из своей среды должны выбирать Первосвятителя, Первого среди их Архиерейского Собора (Ап. 34, Антиох. 9 и 19, I всел. 4 и др.).  И духу этих канонов гораздо более соответствовал бы порядок, при котором не Архиерейский Собор представляет Поместному Собору  претендентов  для окончательного выбора, а наоборот, Поместный Собор, включающий епископов, выдвигает кандидатов на место Первосвятителя. После чего Архиерейский Собор, с учетом голоса клира, монашествующих и мирян, совершает уже свой выбор. Иерархи могут восполнить список Поместного Собора или пересмотреть его, но в любом случае, сами избирают из своей среды Первого – с употреблением жребия, или без оного.  

В-третьих. Сокращение числа кандидатов воспринимается как сужение выбора. По замыслу Архиерейский Собор призван обеспечить не менее трех кандидатов с тем,  чтобы этот список Поместный Собор мог расширить. Если этот замысел обоснован, то и Поместному Собору желательно избегать сокращения этого минимума. Если Собор не видит необходимости предлагать дополнительных кандидатов, то все же – в свете первоначального замысла – пополнение списка представляется необходимым в том случае, если по каким-то причинам кандидатов в списке становится менее трех. Эта проблема естественно снимается, если действует порядок, при котором Поместный Собор предлагает кандидатов на выбор Архиерейскому.  

В-четвертых.  Если предполагается, что члены Поместного Собора делают  выбор на месте, свободно и по совести, без обязательств отдавать предпочтение тому или иному кандидату – ради чего голосование проводится тайное – то какая бы то ни было агитация на Соборе представляется неуместной. И если, согласно процедуре избрания, принятой самим Собором (Москва, 27-29 января 2009 года, параграф 2. а), устное предложение кандидата «не должно содержать аргументов в пользу выдвигаемого кандидата, как не должно иметь место и публичное его обсуждение» – то и самоотвод не может производиться в пользу того или иного кандидата. 

Пятое соображение ставит вопрос о равенстве условий  для всех кандидатов. Каковые, конечно, не выглядят равными в случае, если председательство на Поместном Соборе поручается одному из них – сколь бы скромным и корректным ни было его поведение, он по определению на виду более всех, и имеет более реальное влияние на ход Собора (особенно если регламентом не предусмотрены, например, выступления кандидатов). Но в случае, если Поместный Собор выдвигает кандидатов, а сами выборы производит уже после Архиерейский Собор, эта проблема также снимается.   

Шестое соображение касается жребия. Избрание жребием из трех кандидатов имеет то преимущество, что умеряет излишний пыл «предвыборной кампании». Жребий в принципе способен притупить жало возможных властолюбивых стремлений тех или иных групп, продвигающих «своего» кандидата. 

Последнее, седьмое соображение относится к тому случаю, когда задачей  Поместного Собора является не только выбор Первосвятителя, но и решение других вопросов по устроению церковной жизни. В таком случае кажется разумным начать с обсуждения этих вопросов, а выборы проводить после. Это дало бы участникам Собора возможность сблизиться, узнать и почувствовать  друг друга, и сделало бы выдвижение ими кандидатов уже более обоснованным и осознанным. 

В заключение еще раз отметим: целью Поместного Собора 2009 года могло быть только подведение итога под предыдущим периодом церковной жизни и избрание нового Предстоятеля. Ни к чему другому Собор не был подготовлен. Дискуссия по существенным и актуальным вопросам без серьезных предварительных наработок могла привести лишь к общим разговорам, а в худшем случае – к  бесплодным спорам. 

Однако отметим,  что никаких предложений об отмене Поместного Собора как такового на Соборе 2009 года не звучало – напротив, высказывались мнения о необходимости как можно раньше начать готовиться к новому  Собору, создавая для этого рабочие группы и комиссии. И сколь бы по-разному ни оценивали Собор 1917-18 гг. участники Поместного Собора 2009 года, многие вспоминали и тогдашний опросник, и Предсоборное  Присутствие и  Предсоборное Совещание. Стало ясно, что пришло время  глубоко продумать и по-новому определить роль Архиерейского Собора, с одной стороны, и компетенцию участников Поместного Собора – клириков, монашествующих и мирян – с другой. Новоизбранный  Патриарх, завершая дискуссию, не только однозначно высказался за необходимость подготовки будущего Поместного Собора, не связанного с избранием Первоиерарха, но и подчеркнул, что не считает правильным отказываться от принципа регулярного его созыва. 

То, что Собором был избран весьма активный и динамичный Первосвятитель с большим организационным опытом, дает надежду на плодотворную и конкретную работу, которая так необходима Русской Церкви на новом этапе ее жизни.  

Нет никаких оснований сомневаться в правомерности решений Поместного Собора 2009 года. Выбор большинства присутствующих был очевиден, воля Собора, представляющего всю Русскую Церковь, была выражена вполне однозначно. Но общее положительное восприятие прошедшего Собора не должно исключать и критического осмысления различных аспектов его работы. Может быть – так надеемся – и этот малый опыт вольется в сокровищницу драгоценнейшего, что у нас есть: соборность Тела Христова, в которой заключается соответствие воли Поместной Церкви – благой воле Божией. По слову св. Апостола: 

«Нисшедший, Он же есть и восшедший превыше небес, дабы наполнить всё. И Он поставил одних Апостолами, других пороками, иных Евангелистами, иных пастырями и учителями, к совершению святых, на дело служения, для созидания Тела Христова, доколе все придем в единство веры и познания Сына Божия, в мужа совершенного, в меру полного возраста Христова; дабы мы <…> истинствуя, в любви всё возращали в Того, который есть глава Христос, из Которого всё тело, составляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей, при действии в свою меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя  в любви» (Еф 4, 10-16). 

протоиерей Николай Артемов