Жизненный путь архимандрита Иова (Котенко)

Рано утром 6 ноября 2021 г. в день празднования иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость», на 96-ом году жизни отошел ко Господу старейший насельник Св-Троицкого Монастыря, Архимандрит Иов (Kотенко), проведший в стенах обители 72 года. Он преставился мирно после продолжительной болезни в то время, как в соборном храме служилась Божественная Литургия.

Архимандрит Иов родился 26 апреля, 1926 года в благочестивой семье Сергея Ивановича и Ольги Дмитриевны Котенко. В крещении назван Иоанном. Был младшим из троих детей –старших звали Николай и Клавдия. Детство и юность провел в Харькове. Дети носили крестики; матери приходилось отправлять детей в деревню к бабушке когда появлялся в городе некий комиссар или комиссия которые могли потребовать, чтобы дети сняли крестики. Чудесным образом удалось избежать вступление в пионеры.

Мать принадлежала к катакомбной общине иеромонаха Серафима Загоровского (1872-1943). О. Серафим (в миру Николай) еще до революции прославился как пламенный проповедник и чуткий духовник, которому Оптинский Старец Анатолий младший поручил быть «старцем в миру» (см. об о. Николае-Серафиме главу в книге И. М. Концевича, «Оптина пустынь и ея время»; ныне о. Серафим прославлен в лике святых Новомучеников и исповедников российских). В двадцатых годах о. Серафим стал на позицию «непоминающих» и с тех пор проводил службы катакомбно. Ольга Дмитриевна ходила на тайные богослужения одна, без детей. На дому, с огромным риском, время от времени принимала беспаспортных тайных монахинь из общины о. Серафима, скитавшихся без постоянного места жительства. Богослужений в официально действующих храмах семья Котенко не посещала. До сих пор хранится сумка-дароносица, в которой Ольга Дмитриевна с катакомбных богослужений приносила домой причастие для детей и мужа.

Когда в 1943 г. советские войска стали подступать к оккупированному немцами Харькову, о. Серафим, к тому времени изрядно пострадавший от безбожной власти через многократные аресты и ссылку на Соловки, почувствовал, что он уже не в силах сталкиваться с большевиками, и со скорбью решил покинуть город и родину с отступавшими германскими войсками. На это же благословил он и многих своих духовных чад, в том числе и семью Котенко. «Вы таким образом сможете свободно молиться и исповедовать свою веру» сказал он, и дал указание заграницей посещать богослужения только там, где поминается имя Митрополита Анастасия, первоиерарха Русской Зарубежной Церкви. Изможденный и больной, о. Серафим скончался в скором времени в г. Перемышле.

Семья Котенко поселилась в северной Италии, в окрестности г. Мерано. Мужчины работали на местной ферме, а сестра Клавдия работала в аптеке. Богослужения посещали в храме св. Николая при Русском Доме имени Бородиной, куда периодически из Рима приезжал служить архимандрит Каллист (Подзолов), благочинный приходов Зарубежной Церкви в Италии.

В Русском Доме проживала тогда Наталья Михайловна Правосудович (1899–1988), композитор, учившаяся сперва в Петербургской консерватории, а потом, за рубежом, у известного композитора Арнольда Шeнберга. Наталья Михайловна была глубоко верующей и состояла в переписке с настоятелем Св.-Троицкого монастыря в Джорданвилле, архиепископом Виталием (Максименко), а так-же выписывала «Православную Русь», издававшуюся монастырем. Прочитав очередной номер, она передавала его семье Котенко.

В начале 1948 года, «Православная Русь» напечатала обстоятелное описание пострижения в мантию молодых рясофорных монахов Флора, Лавра и Алипия, приводя выдержки из этого умилительного и содержательного чина. Узнав из одного ис последующих номеров «Православной Руси», что при монастыре в октябре 1948 г. открывается семинария, Иван захотел туда поступить. Сестра собрала достаточное количество итальянских лир, и купила два американских доллара, с которыми Иван отправился на пароходе в Нью Йорк, куда прибыл в декабре 1949 г. На пристани его встретил о. Пантелеимон (Нижник), один из основателей монастыря, и дал Ивану еще три доллара на покупку вещей первой необходимости. Иван эти три доллара прибавил к двум, которыми снабдила его сестра, и отправил их семье в Италию, написав, чтобы они эти деньги использовали на переезд в Америку.

Родители и сестра прибыли в США в августе 1951 г. Старшего брата, Николая, потеряли, так как он из Мерано уехал, против воли родителей, куда-то на юг лечиться от туберкулеза, и по невыясненным причинам не смог ни вернуться к семье ни войти в контакт с ней. Рассказывая об этом впоследствии своим племянникам, а потом и их детям, о. Иов всегда подчеркивал, как важно слушаться родителей.

Видно поступление в семинарию Иван рассматривал, как первый шаг к монашеству. Вспоминая об этом много лет спустя, о. Иов рассказывал: «Когда я приехал в монастырь, в 1949 г., я сразу сказал Владыке Виталию, что приехал в монастырь с целью стать монахом.» В марте 1951 г. состоялся постриг Ивана в рясофор, а год спустя – в мантию. Его новым небесным покровителем стал преп. Иов Почаевский, покровитель монастырского издательства, в честь которого освящен нижний храм собора. B сан иеродиакона о. Иов был рукоположен в 1954 г., а в 1957 – в иеромонаха (архиепископом Аверкием).

Когда Владыка Аверкий объявил о. Иову свое намерение рукоположить его в иеромонахи, о. Иов попытался уклониться, ссылаясь на то, что он заикается. Но Владыка ему ответил, что он рассматривает возведение в сан иеромонаха как награду за все труды о. Иова, и пообещал ему, что никогда не пошлет его служить на приход. (Монахов Св.-Троицкого монастыря иногда посылали на Пасху или на другой праздник служить на приходе, который не имел священника.) Так и прожил о. Иов в монастыре безвыездно больше 70-ти лет, отлучившись из него всего лишь три раза по каким-то монастырским поручениям.

Главным послушанием о. Иова были сельскохозяйственные работы, на которых он трудился с раннего утра до поздней ночи. Вначале, монахи обрабатывали землю при помощи лошадей, а потом обзавелись трактором, что стало для о. Иова большим облегчением. Было и молочное хозяйство. Монахи и семинаристы по очереди доили коров. «Владыка Виталий часто приходил в коровник, смотрел, ободрял, — рассказывал о. Иов. — По хозяйству мы садили картофель, у нас был свой погреб. На сбор картофеля все выходили. Это было общее послушание, вл. Виталий тоже выходил. Самое главное чтобы ободрить братию. В субботу с утра он ехал в Нью- Йорк, там он служил в Бронксе, а в понедельник возвращался. Он всегда стоял в алтаре, а мы были чтецами на клиросе. Владыка Виталий поправлял ударения. Он молился в алтаре и слышал когда мы читали неправильно, например в скорбЕх, не скОрбех. Он был удивительно приятный человек.»

Сам о. Иов отличался скромностью, был немногословен, избегал разговоров с паломниками, никогда не поднимал голос. Зато любил петь на клиросе – у него был удивительно мягкий тембр голоса. Великом постом пел трио «Да исправится молитва моя». За всенощной всегда читал один из канонов.

Зимой, когда сельскохозяйственные работы сокращались, о. Иов превращал свой трактор в снегоочиститель, очищая не только монастырские дороги и тропинки от снега, но и подъезды у местных православных жителей. Бывало, что солнце еще только вставало, как рядом с домом раздавался шум мотора, и сонные монастырские соседи с благодарностью сознавали, что не надо будет откапываться вручную, и они смогут благополучно вовремя выбраться в храм, на работу, или в магазин за покупками. В свободное от работы зимнее время, о. Иов погружался в чтение книг и, по свидетельству монаха-библиотекаря, был самым частым посетителем семинарской библиотеки.

В летнее время, по воскресеньям и на праздники о. Иов отдыхал от тяжелых полевых работ на рыбной ловле. Когда в монастырь приезжал митрополит Филарет, тоже охотник поудить рыбу, о. Иова просили сопровождать его. Но в те дни о. Иов сам рыбу не ловил, чтобы случайно не поймать больше рыб чем первоиерарх, и только помогал насаждать червяков на крючки. Зато был очень доволен, когда у него самого бывал удачный улов. Случилось одному из преподавателей семинарии, Владимиру Русаку, отлучиться из Джорданвилла как раз в тот воскресный день когда о. Иова возвели в сан архимандрита. По своем возвращении Владимир узнал о награждении о. Иова, и встретив его, подошел под благословение, сказав: «Поздравляю, Отче!». На это о. Иов ответил: «А кто тебе сказал? Представляешь—вот ТАКУЮ щуку поймал!»

На старости лет о. Иов продолжал работать как только мог, несмотря на то, что больные колени затрудняли ему передвижение. Служить тоже стало нелегко. Даже когда он больше не мог совершать литургию один, о. Иов всё-таки назначался служащим в дни Великого поста когда литургии нет. Это ему удавалось с помощью палочки. Чтецам на клиросе приходилось читать двупсалмие в начале утрени очень протяжно, чтобы о. Иов успел прихрамывая покадить храм, держа в одной руке кадило, а другой опираясь на палочку.

Потом прибавилась и еще одна скорбь – о. Иов потерял голос, и уже не смог ни петь, ни читать, но продолжал по обычаю стоять во время богослужений на левом клиросе.

Даже когда его совсем начали одолевать болезни и немощи, о. Иов никогда не жаловался, ничего не требовал, не раздражался. На вопрос посетителей, заходивших проведать его в монастырском лазарете: «Как Вы себя чувствуете, О. Иов?» он неизменно, хриплым голосом, но со светлой, кроткой улыбкой отвечал: «Хорошо, хорошо.»

Очень скорбим, что потеряли последнего из тех монахов, которые подвизались в Св.-Троицком монастыре в его начальном периоде, но радуемся, что приобрели молитвенника за нас пред престолом Всевышнего. Да упокоит Господь его светлую душу!

Елена Перекрестова
Jordanville.org