Протодиакон Виктор Лохматов из Джорданвилля: «У меня получилось взять все лучшее от обоих миров»

Когда разговариваешь с протодиаконом Виктором Лохматовым, создается впечатление, будто перед тобой проносится история Русской Америки последних 70 лет. Впервые приехав в Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле (штат Нью-Йорк) – Русскую Зарубежную лавру - в середине 1950-х, он застал здесь основателей обители. С будущим митрополитом и первоиерархом Русской Зарубежной Церкви Лавром (Шкурлой), тогда еще обычным иеромонахом, ему довелось делить келью. Архимандрит Киприан (Пыжов), которого называют «иконописцем всего зарубежья», дарил ему свои пасхальные открытки, а Мстислав Ростропович приезжал к его маме на знаменитые украинские вареники.

Мы пытаемся уединиться в кабинете моего собеседника на втором этаже монастырской канцелярии в Джорданвилле, куда время от времени по разным делам заходят монахи и послушники. Свой эмоциональный рассказ он то и дело прерывает показом фотографий, веером разложенных на столе. Для меня это почти что легенды, для него – люди, которые являются частью его жизни.

Родился на телеге, которая ехала из Харькова в Германию

Когда мой герой начинает рассказывать историю своего появления на свет, я вспоминаю Маргадона из «Формулы любви» в исполнении Семена Фарады. Тот родился на корабле, но никто не знал, откуда и куда этот корабль плыл. Отец Виктор – на телеге, направлявшейся из Харькова в Германию.

«Я родился в 1944 году на телеге, которая ехала из Харькова, - говорит он. - Естественно, я знаю это только по рассказам родителей. Война еще не закончилась, вокруг рвались бомбы. Говорят, мне даже осколком задело ухо».

Я пытаюсь выудить какие-то военные воспоминания, чтобы понять, как ребенок реагировал на страшные события вокруг, но в ответ получаю: «Я ничего не помню». На точно такую же стену я наталкиваюсь и в разговорах с другими людьми, чье детство обожгла война. Возможно, так человеческая психика «выключает» из памяти трагические обстоятельства.

Лохматов с трудом вспоминает, что в Германии семья поначалу жила в лагерях для перемещенных лиц около Мюнхена: «У меня есть фотография, где моя мама поет в церковном в хоре. Там и владыка Анастасий (Грибановский), и отец Георгий Граббе, и владыка Леонтий (Филиппович), который потом стал архиепископом Чилийским». Из Харькова семья решила уехать из-за гонений. «Мои родители – простые люди. Папа рассказывал, как там раскулачивали крестьян. Его первая семья погибла на Украине в 1930 годы во время голода», говорит он.

В Америке едва не стал протестантом

В США Лохматовы приехали в начале 1950-х с помощью одной из протестантских организаций. Изначально планировалось, что они отправятся на Аляску, но багаж был доставлен в Филадельфию. В итоге семья оказалась в штате Канзас, где отец стал работать на ферме трактористом. Там произошла судьбоносная история, которая в итоге привела моего собеседника в православную церковь по-настоящему. Правда, тогда казалось, что ничего хорошего быть уже не может.

Начать здесь надо с того, что во всей округе не было ни одного православного храма, и по воскресеньям Лохматовы ездили в пресвитерианскую церковь. Правда, на Пасху американцы возили их то в греческий, то в русский храм в Канзас-Сити, но это было больше 300 километров в одну сторону. Старшего брата моего собеседника уже стали уговаривать стать пресвитерианцем. Вмешался случай, который чуть было не оказался несчастным. Но, как говорит отец Виктор, «Божий Промысл ведет человека».

Однажды юный Витя вернулся домой из школы, и мама попросила его сказать отцу, который весь день пахал на тракторе, что ужин уже готов. Папа пообещал вернуться, как только пройдет последний круг, а сын напросился проехаться вместе с ним. «Я сел на крыло трактора, а папа стал пахать последний ряд около забора, - вспоминает мой собеседник. - Там было небольшое дерево. Папа нагнулся, но за листьями не заметил ветку, которая стукнула его в грудь, и он упал из трактора под плуг. Машина продолжала ехать, но к счастью, Господь так устроил, что я там остался и смог выключить мотор».

Отец был без сознания. Мальчик побежал к хозяину фермы, к маме, и они на грузовике повезли папу в больницу. Все обошлось, но на ферме работать Лохматов-старший уже не мог. «Я уверен, что если бы не этот случай с отцом, я был бы 100-процентным американцем, - признается отец Виктор. - Но благодаря этому мы переехали в Чикаго, где была православная церковь, и через год я уже впервые приехал в монастырь в Джорданвилле».

Владыка сказал: «Мы должны быть готовы в любой момент предстать перед Господом»

В Джорданвилле с Лохматовым произошла еще одна связанная с трактором история, которая также многому научила его.

Главным послушанием юноши в монастыре была учеба в школе, расположенной неподалеку. Однако по возвращении оттуда он старался помогать братии, в частности, работал в коровнике. «В те годы коров еще доили руками. Я относил ведра в соседний домик и переливал молоко в бидоны,» вспоминает он.

Дело было в феврале, выпал сильный снег. Молодой иеродиакон отец Варлаам отслужил литургию, после чего стал чистить дороги от снега на бульдозере. Стемнело довольно рано.

Вынося ведра с молоком, Витя Лохматов слышал звук бульдозера, который долгое время раздавался из одного и того же места. Казалось, что мотор работает, но бульдозер стоит. Отец Иов, доивший коров, тоже заподозрил неладное и пошел проверить, что случилось. А когда вернулся, сказал: «Отец Варлаам погиб»!

Там стоял покосившийся сарай, который подпирала большая балка. Молодой иеродиакон, вероятно, задел ее в темноте, и она его придавила. Владыка Аверкий (Таушев), бывший тогда настоятелем монастыря, всех собрал и сказал: «Братия, это для всех нас урок – мы в любой момент должны быть готовы предстать пред Господом»!

Голос и слух унаследовал от мамы

У отца Виктора красивый голос, и когда он на весь храм произносит слова молитвы, невольно задумываешься – не пел ли этот человек в оперном театре.

Сам он, однако, весьма критически относится к своим вокальным данным, и от лестных отзывов видимо смущается: «Вы меня с кем-то путаете». Голос и слух мой собеседник унаследовал от мамы, которая пела в церковном хоре и в Германии, и позднее в Чикаго. «У нее был очень красивый альт, у меня – полутенор», говорит он.

Певческая стезя его никогда не интересовала, но какое-то время мальчик пел в школьном хоре. Однако этим все и ограничилось. Зато в храме служба без семьи Лохматовых порой не могла начаться просто физически. Папа был чтецом, мама пела, а сыновья прислуживали в алтаре. Между тем, вспоминает отец Виктор, добираться до храма приходилось на двух автобусах полтора часа в одну сторону. Жили почти в бандитском районе на юге Чикаго – там было подешевле. Несмотря на дальний путь, семья Лохматовых приезжала на все субботние и воскресные богослужения, а обратно их частенько подвозили домой прихожане.

«Мы начали ходить в церковь святого великомученика Георгия, потому что там служил батюшка, которого мои родители знали по Германии. После того, как он перешел в Американскую митрополию, мы стали ходить к епископу Чикагского Серафиму (Иванову), принявшему монашество на Афоне,» вспоминает отец Виктор.

В Джорданвилль – «случайно», и на всю жизнь

Вскоре после переезда в Чикаго Витя попросил родителей отпустить его ненадолго в Свято-Троицкий монастырь в Джорданвилле, о котором тогда только слышал. И который впоследствии стал для него судьбой. Владыка написал письмо архимандриту Киприану (Пыжову) и через неделю получил ответ – пускай приезжает.

«Один мальчик рассказал мне, как он провел здесь лето, как работал на ферме. Я не могу объяснить, почему у меня появилось такое желание,» вспоминает отец Виктор.

Вместо ответа на вопрос, как папа и мама отпустили 11-летнего пацана через полстраны, Лохматов с улыбкой обхватывает свою уже седовласую голову. Места тогда в монастыре было мало, и все жили в одном здании – и монахи, и семинаристы, и трудники, и такие же, как и юный Витя, «летние мальчики». Лохматову выпало делить келью с тогда еще молодым иеромонахом Лавром (Шкурлой), который впоследствии стал митрополитом и Первоиерархом Русской Зарубежной Церкви и сыграл огромную роль в жизни моего собеседника.

В обители ему понравилось настолько, что они с другими мальчиками договорились приехать еще раз уже на зимние каникулы. Не знаю, как остальные, а мой собеседник остался там надолго, и стал ходить в школу, расположенную в соседнем городке. Монахи относились к мальчику, словно тот был их родным сыном, даже готовили специальный обед в школу в постные дни по средам и пятницам.

«Был один монах-старичок отец Филарет, так мне еще в своей келье по другим дням яичницу готовил. И все это до 7 часов утра, когда за мной приезжал школьный автобус. Я запомнил это на всю жизнь. Монастырь для меня – родной дом,» делится воспоминаниями Лохматов. Он признается, что считает себя самым счастливым человеком на свете: «С одной стороны, я всю жизнь прожил в монастыре, и монахи так заботились обо мне, а с другой стороны – у меня семья, жена, сын, невестка, внучка. Так что у меня получилось взять все лучшее от обоих миров».

Отцы-основатели

Лохматову посчастливилось застать еще основателей обители в Джорданвилле - отца Пантелеимона (Нижника) и отца Иосифа (Колоса). По его словам, оба они были очень простыми людьми, и по приезде в Америку в начале ХХ века попали в Тихоновский монастырь в штате Пенсильвания, а затем в поисках отшельнической жизни переехали в глубинку штата Нью-Йорк. С самого начала пребывания в монастыре моего собеседника поразили усердие и преданность монахов своему делу. Все там были заняты своим делом и никто ни кем не руководил: начальники трудились точно так же, как и остальные.

Отец Пантелеимон, как рассказывает Лохматов, минуты не сидел без дела, работал по хозяйству, много внимания уделял книгопечатанию – в частности, выпустил целый комплект житий святых.

Рассказ отца Виктора о первой встрече с отцом Пантелеимоном, на мой взгляд, очень ярко показывает, насколько простым и смиренным был этот человек: «На следующий по прибытии день, после ранней литургии я решил погулять по территории монастыря. Я увидел, что один монах, которого, как я узнал позднее, звали о. Варлаам, вспахивает холм, где потом устроили монастырское кладбище. Проходя там, я встретил бедно одетого пожилого человека, который собирал камни и булыжники, выброшенные плугом, и грузил их в старый красный грузовичок. Завидев меня, он обратился ко мне со словами: «Пойди в сарай и принеси мне лом». Я тогда даже не знал, что это такое, но вернулся в обитель, где кто-то помог мне найти большой старый лом, который я и притащил старику в поле. Через пару дней я опять увидел этого старика – на сей раз в церкви. Он стоял в алтаре перед престолом, в облачении, с митрой на голове, и вел службу. Я был поражен. Этот потрепанный старик с поля был о. Пантелеимон, основатель монастыря».

Другой сооснователь монастыря - отец Иосиф был хорошим регентом, преподавал пение. Его послушанием было делать покупки для монастыря. В обители было только два автомобиля – один архиерейский, а другой – на каждый день. Эти подержанные лимузины купили у похоронного бюро. В соседнем городе Ютика по средам продавали хлеб по низкой цене. Отец Иосиф выезжал рано утром, набирал с собой полную машину людей, кому нужно было к врачу, к стоматологу или еще куда-то, а потом всех забирал обратно.

Однокашники в семинарии помогали учить русский язык, а в американской школе называли «Хрущевым»

Сейчас отец Виктор сам преподает русскую литературу семинаристам, а почти 60 лет ему с этим, по собственному признанию, приходилось туго. То и дело проскакивал украинский язык. Полушутя он рассказывает, что помогал большой и дружный класс, в котором, в частности, учились будущий епископ Буэнос-Айресский и Южно-Американский Александр (Милеант) и ныне один из старейших священников Русской Зарубежной Церкви отец Георгий Ларин.

Правда, дружба дружбой, а посмеяться от души семинаристы могли запросто. Лохматов однажды таким образом «попал», о чем сейчас сам рассказывает с улыбкой: «У нас преподавал Николай Дмитриевич Тальберг, знаменитый историк, автор многих книг по истории церкви, которому я по вечерам приносил в комнату ужин, поскольку ему трудно было идти в столовую. Милейший был человек. На уроке однажды он задал мне вопрос: «Был такой архиерей в Русской церкви, которого преследовали, и ему пришлось бежать. Ты помнишь, что с ним случилось?» - спрашивает он меня. Я отвечаю: «Да, помню, он побежал и заховався». Весь класс смеялся надо мной».

Русскую словесность тогда преподавал знаменитый подвижник и ученый архимандрит Константин (Зайцев), которого Лохматов понимал через слово. Ему приходилось догонять и наверстывать, что, судя по его нынешнему прекрасному выговору, сделать удалось. Правда, сам отец Виктор с этим не очень соглашается и говорит, что маленькая внучка говорит по-русски лучше дедушки.

В середине прошлого века поддерживать русское наследие было непросто, признается мой собеседник, добавляя, что тогда любого русского в США автоматически считали большевиком. «В школе мальчишки называли меня «Хрущевым». Я терпел, всячески показывал, что спокойно отношусь к этому. Но это говорит об отношении местных жителей к русским,» отмечает он. В то же время, местные жители, по его словам, нормально относились к монастырю: они знали, что монахи ничего от них не требуют и всегда готовы помочь соседям. В общем, особых проблем в отношениях не возникало, и все помогали друг другу.

Книги с портретами Сталина и Ленина

Я напоминаю моему собеседнику, что в монастыре он работал в книжном магазине, который всегда считался визитной карточкой Джорданвилля и представлял собой огромный пласт наследия русского зарубежья, а в ответ получаю еще одну занимательную историю из жизни. Оказывается, еще учась в школе в Чикаго, Лохматов подрабатывал пару часов в день в магазине, где продавали книги из Советского Союза, в том числе с портретами Ленина и Сталина. Узнав об этом, епископ Чикагский и Детройтский Серафим (Иванов), разгневался: «Ты знаешь, какие книги и портреты там продают? Мы – белая Россия, а они – красная. Раз так, я запрещаю тебе прислуживать». Вскоре после этого Лохматов бросил работу в этом магазине.

В Джорданвилле же, вспоминает он, были целые подвалы, полные книг, которые старались передавать за «железный занавес». Главным образом, монастырь заботился, чтобы были богослужебные издания – служебники, Великий сборник, Закон Божий.

Иконописец всего Зарубежья

Особое место в жизни Лохматова занимает архимандрит Киприан (Пыжов) – и отнюдь не только потому, что именно он разрешил 11-летнему Вите впервые приехать в Джорданвилль. Батюшка был духовником едва ли не для всех в монастыре – строгим, но добрым и справедливым, на исповедь к нему приходил даже владыка Лавр.

«Однажды я провинился, и он мне говорит: «Ну, снимай «шинель»!» Порол. А я тогда уже подростком был. Конечно, потом он жалел», вспоминает отец Виктор.

Со временем он, по собственному признанию, научился хитрить, чтобы выпросить у знаменитого иконописца, который в свободное время делал обычные рисунки, его новое произведение: «Отец Киприан, очень красивая картина!». Он показывает мне: «Посмотри, новая открытка. Ну держи!» У меня таким образом собралась целая коллекция его открыток. Он и мой портрет нарисовал, когда мне было 13-14 лет».

Ростропович приезжал на вареники

В Джорданвилле судьба свела Лохматова с Мстиславом Ростроповичем и Галиной Вишневской. Великий музыкант, работавший в 1980-е годы в Вашингтоне, впервые приехал туда зимой, ему дали комнату в монастырском здании. По дороге в обитель на одном из поворотов автомобиль упирается в неизменно закрытые ворота с затейливыми позолоченными вензелями – MR и GV. Меня эти аббревиатуры давно занимали, но только с помощью отца Виктора мне удалось узнать, что они означают имена великих русских артистов.

«Видимо, когда Мстислав Леопольдович смотрел в монастырское окошко, видел, что снежок падал, видел купола, ему вспомнилась родина. Вскоре после этого он решил купить здесь дом, чтобы жить около монастыря. На третьем этаже у него была часовня. Я думаю, в те годы, когда еще не было перестройки, он не знал, где проведет последние дни», вспоминает Лохматов.

Супруге, которая жила тогда в Париже, Ростропович сказал о покупке уже по факту. По словам отца Виктора, она пожила здесь недели две и вернулась во Францию: «Ей было здесь скучно».

Что же касается Мстислава Леопольдовича, то едва выдавался перерыв между выступлениями, он старался вырваться сюда. И всякий раз «напрашивался» в гости к родителям Лохматова, которые славились своим гостеприимством.

«Иногда, когда Ростропович выступал где-нибудь в Бостоне или в Калифорнии, он звонил мне: «Виктор, скажи маме, что я завтра приеду к ней на вареники», говорит отец Виктор. Правда, джорданвилльская глава в жизни великого музыканта продлилась не так уж долго – можно сказать, что к счастью. Через несколько лет в СССР началась перестройка, и Ростропович с Вишневской смогли вернуться домой. Дом у монастыря был продан, сейчас там живет обычный американец, но он, по словам Лохматова, знает о прежних владельцах и хранит добрую память о них.

Митрополит Лавр

Но главным человеком в судьбе отца Виктора безусловно стал митрополит Лавр (Шкурла).

“Для меня владыка Лавр – словно отец, человек, с которым я провел большую часть жизни, а для моего сына – словно дедушка», - говорит он.

Лохматов рассказывает о митрополите, показывает фрагменты фильмов о нем, и передо мной встает образ светлого пастыря – строгого, но доброго и справедливого, молчаливого и переживающего все внутри себя.

В этом смысле мне показалась характерной история о том, как мой собеседник сопровождал тогдашнего Первоиерарха в поездке в бывший СССР, в частности, в Почаевскую лавру. Это было уже в перестроечное время, осуществлять такие путешествия можно было открыто, но по каким-то причинам митрополит Лавр старался сохранить инкогнито.

«Он просто хотел помолиться и понаблюдать, как живут люди, и говорил мне: «Только не называй меня владыкой». А я по привычке отвечал: «Хорошо, владыка», улыбается отец Виктор.

В той поездке митрополит Лавр встретился с тогдашним епископом Черновицким и Буковинским Онуфрием, ныне в сане митрополита возглавляющим Украинскую Православную Церковь. Тот повез гостей в родные Черновцы и показал свой приют для детей-сирот.

«Мы видели, как эти ребята бегут к нему, как сестры ухаживают за ними. Та поездка многое перевернула в моем сознании. Я подумал: «Я живу в Америке, осуждаю людей в России, что они недостаточно православные, а они так заботятся о детях. Я хочу быть таким, как они,» вспоминает отец Виктор.

Он был свидетелем еще одной встречи двух архиереев, которая во многом дала толчок процессу воссоединения Московского Патриархата и Русской Зарубежной Церкви. Случилось это задолго до подписания окончательного акта, когда владыка Онуфрий приезжал в Канаду, и разговор состоялся на американо-канадской границе.

«Они беседовали несколько часов, и тогда речь об объединении зашла впервые. Обычно владыка Лавр не рассказывал, о чем разговаривал с людьми, а здесь сказал мне: «У них свои проблемы, у нас свои. Как Бог даст», говорит Лохматов.

Воссоединение Церквей

Безусловно, воссоединение московской и зарубежных частей Русской Православной Церкви стало главным событием в жизни митрополита Лавра, и отец Виктор Лохматов был свидетелем того, насколько сложно это давалось. Он ездил с митрополитом в Южную Америку, где большинство верующих восприняли в штыки идею воссоединения. Когда на одной из литургий какая-то женщина назвала владыку предателем, Первоиерарх смиренно промолчал, а его верному протодиакону пришлось сбежать с клироса, чтобы встать перед этой прихожанкой и предотвратить дальнейшие выкрики.

Он участвовал в 4-м Всезарубежном соборе в Сан-Франциско в 2006 году, куда митрополит Лавр специально позвал всех противников воссоединения с Москвой, чтобы у них была возможность высказать свое мнение. Они и высказывали, а когда пришла пора голосовать – почти все поддержали проект резолюции в пользу воссоединения. «Я думал, что будет большая драма, но все проголосовали за – это было чудо», - признается отец Виктор.

Когда в 2007 году Патриарх Алексий и митрополит Лавр поставили свои подписи под актом о воссоединении, преодолев тем самым почти вековой церковный раскол, у всех появилось чувство радости, отмечает мой собеседник. А тот факт, что они оба вскоре ушли из этого мира один за другим, он считает глубоко символичным подтверждением того, что их миссия на земле была выполнена.

Отец Виктор был последним, кто видел митрополита Лавра живым вечером 15 марта 2008 года, и стал первым, кто обнаружил его бездыханное тело на следующее утро: «В субботу вечером я привез ему его любимый грибной суп, который приготовила моя жена. Он плохо себя чувствовал. А придя на следующее утро, я увидел, что ключа, который он обычно оставлял над дверью, на месте не было. Я постучал, вошел, и увидел, что владыка умер».

Лохматов признается, что ему трудно жить без любимого Владыки. «Если возникают проблемы, я стараюсь вспоминать владыку Лавра, и думать, как бы он поступил в этой ситуации. Правда, получить такие «подсказки» удается не всегда», признается отец Виктор.

Дмитрий Злодорев
Вашингтон