Раскол как болезнь
Диакон Иоанн Веселяк

«Се, что добро или что красно, но еже житии братии вкупе?» – Единство и единомыслие составляют важнейшую черту христианской жизни: ведь по словам св. ап. Павла Церковь – это Тело Христово, и, соединенные друг другом такой неразрывной связью, мы должны жить и трудиться вместе. Более того, будучи живым телом, Церковь растет и изменяется. Святой Дух оживотворяет Церковь как дух человека – его собственное тело.

Биологическая наука демонстрирует нам, что живой организм – это сложная информационная система, в которой необходимо четкое взаимодействие всех составных частей. Болезнь, будь то телесная или душевная, нарушает эту взаимосвязь. Наше тело, изменчивое по природе, приспособлено к различным, подчас противоположным внешним воздействиям; в сфере сознания нередко возникают противоречивые желания и помыслы, которые могут вызвать душевный кризис. Успешное преодоление кризиса способствует обновлению образа мыслей и действий, приносит человеку большую духовную пользу; когда же кризис не удается разрешить на здоровых и разумных основах, он наносит человеку урон, иногда на всю жизнь.

Такая метафора позволяет сходным образом взглянуть и на жизнь Церкви. Каждому из людей Господь дает свои, особенные способности и дарования (сравн. 1Кор, гл. 12), и в евангельской притче о талантах Он требует не зарывать их в землю, но употреблять в дело. Отсюда следует, что в Церкви по природе неизбежны некоторые расхождения, споры между ее членами (сравн. 1Кор. 11:19).

В тех случаях, когда спор происходит, так сказать, от Господа, столкновение противоположностей ведет к углублению взаимопонимания и укреплению единства. Самый первый и наглядный тому пример – спор об обрезании и соблюдении язычниками Моисеева закона, решенный на соборе в Иерусалиме, как о том повествует книга Деяний св. Апостолов (гл. 15).

Совсем иное дело – споры, за которыми стоит дьявол. Здесь гордость, величайший человеческий грех, вторгается в тело Церкви и поражает его, словно раковая опухоль. И здесь тоже за примерами далеко ходить не надо: раскройте телефонную книгу и посмотрите, сколько там перечислено различных христианских конфессий… А в действительности их еще гораздо больше. Арианские споры IV века раскололи и Церковь, и империю, и с тех пор разделение церквей и религиозных групп остается для нас напоминанием обо всех тех бесчисленных конфликтах, которыми полна история христианства.

Известны две основные формы разделения: ересь и раскол. Свт. Василий Великий в своем Послании к Амфилохию объясняет, что ересь (от греч. эресис, выбор) – это неразрешимый конфликт между двумя позициями, как, например, между арианским и православным учением: Сын Божий либо сотворен, либо нет. Утвердившаяся ересь ведет к непримиримому разделению.

В отличие от ереси, раскол, по крайней мере теоретически, поддается примирению. Архиерейский собор способен разрешить разногласие, которое привело к расколу; это произошло, например, в 1970-е г.г. в Русской Церкви по отношению к «старообрядческому» расколу XVII века.

* * * * *

Год назад Русская Зарубежная Церковь воссоединилась с Московской Патриархией. Мы знаем, что многие не согласились с этим решением и оставили нашу Церковь. Некоторые присоединились к другим Поместным церквам, другие создали собственную секту, называя нас раскольниками, еретиками и тому подобными эпитетами. Удивляться здесь нечему: история Церкви и человеческая природа предоставляют нам обильный материал для аналогий. Поэтому имеет смысл воспользоваться случаем для краткой характеристики сектантского образа мысли, следуя описанной выше медицинской метафоре, рассматривая сектантство как болезнь со своей этиологией, симптомами и прогнозом.

Работая с больными, я нередко замечаю, что психическое расстройство решает определенную личную задачу, а именно: сохранить и упрочить убеждение, чувство или манеру поведения, которые представляют для больного некую ценность. Навязчивое повторение тех или иных действий служит средством закрепления этих действий и связанных с ними эмоциональных состояний; тем самым больной прочно отождествляет себя с указанными действиями и состояниями, защищаясь тем самым от нежелательных внешних воздействий.

Что будет для сектанта высшей личной задачей? – Остаться сектантом. Впрочем, он станет отрицать этот факт, желая видеть себя носителем, или по крайней мере искателем, некоей «чистоты» или «истинности». Такой склад ума тяготеет к сознанию собственной исключительности, к самоизоляции, которая обещает безопасность и защиту от естественного чувства вины и стыда. Подобные свойства характерны для всех религиозных сект, как и для многих гражданских движений, особенно политических, например, коммунизма и фашизма. Таким образом, христианин и коммунист могут походить друг на друга в своем стремлении к «идейной чистоте».

Этиология, то есть происхождение такого недуга – это, как правило, глубокое чувство стыда и потребность в наглядном подтверждении своих добродетелей или гарантий спасения. Среди верующих христиан всегда находились такие, кто пытался превзойти прочих в своей близости к Богу. Если в основе такого намерения лежит чувство стыда, оно ведет к изоляции и возникновению секты единомышленников.

Книга «Энтузиазм» свящ. Рональда Нокса описывает некоторые характерные черты сектантского умонастроения. По сравнению с окружающими, многие сектанты стараются вести жизнь, более удаленную от мира, буквально следуя словам ап. Павла: «выйдите из среды их и отделитесь». Пытаясь прислушиваться к Святому Духу (как они его понимают), они ищут неких духовных переживаний и свидетельств собственной святости. Они отделяются от своих единоверцев, видя в них лень, заблуждение и бездуховность.

В эпоху Древней Церкви многие искренние верующие добровольно шли на мученическую смерть за Христа и искали её. Позже стало распространяться монашество. Некоторые, в поисках чистоты веры, оставляли церковное единство и присоединялись к нецерковным группам, казавшимся им «истинными». Человеческая природа берет свое: со стороны православных они нередко подвергались насмешкам, издевательствам и гонениям. Вражда как правило подогревается с обеих сторон; в результате у сектантов, оказавшихся в положении гонимых, возникает образ мученичества.

Ощутив себя «жертвами», сектанты начинают оправдывать этим свое поведение, приводя в пример притчу о новом вине в старых мехах и т.п. Они выискивают разного рода неприязнь и обиды как основания для самоизоляции, рассматривая окружающих как псевдо-христиан. Бывает, сектанты нарушают принятые юридические нормы, вынуждая тем самым Церковь обращаться за помощью к гражданским властям для восстановления закона и порядка; сектанты видят в этом ясное доказательство того, что Церковь лишена благодати и вступила в союз с сатаной.

Нередко сектанты оправдывают себя примерами эпохи Древней Церкви с ее стихийностью и подвижностью. Возбуждение, которое сопутствует стихийному движению, становится источником чувства собственной значимости и силы: для многих возбуждение служит индикатором реальности собственного бытия. Однако с течением времени стихийное движение поневоле входит в организационные рамки, то есть, по существу, становится церковной группой или конфессией. Одни увидят в этом признак предательства и решат отколоться от первоначального движения чтобы создать еще одну секту; другие увлекутся внутренней борьбой, обвинениями, охотой на изменников, еретиков и т.п.

В таком состоянии секта дробится, изгоняет своих членов, или даже физически уничтожает их, как, например, Сталин уничтожал своих товарищей по коммунистической партии. Протестанты-реформаторы преследовали друг друга, вплоть до смерти, хотя фундаментальный принцип протестантского богословия состоит как раз в том, что каждый имеет право на свою собственную трактовку Св. Писания. А причиной всего оказывается сектантская потребность принадлежать к некоей элитной группе, «истинной» и «неповрежденной», способной в любую минуту указать простое и однозначное решение сложных житейских и религиозных проблем.

Упомянутым выше свящ. Рональдом Ноксом предложен для такого умонастроения специальный термин – ультрасупернатурализм, то есть вера в явление неких конкретных и осязаемых признаков Божией благодати. Она характеризуется следующими качествами:

1. Особые стандарты поведения. Сектант будет уверять вас, что он грешник и никого не смеет судить – и тем не менее судит всех, кто не принадлежит к его секте, по высочайшему стандарту святости. Это качество порождается нарциссической потребностью выглядеть совершенным. Нарциссист ищет либо восхищения окружающих, либо возможности восхищаться чьим-то совершенством. В православной среде нередки примеры, когда псевдо-смирение сопровождается хвастовством о достоинствах «своего старца», о длинном списке своих святых предшественников. Всё это служит раздуванию собственной гордости и оправданию своего поведения, дабы ощутить себя праведными и устыдить окружающих.

2. Формализм в соблюдении правил, особенно в отношении покаяния. Это качество следует из предыдущего. Сектанты убеждены, что их противники должны покаяться в своих заблуждениях, причем требования к покаянию таковы, что удовлетворить им навряд ли возможно. Например, сектанты обвиняют архиереев Русской Православной Церкви в сотрудничестве с властями, в экуменизме и даже в коммунизме, ожидая от них покаяния. Тот факт, что покаяние уже принесено, их ничуть не интересует, поскольку те не выполнили их требований к процедуре. Сектантам незнакомо сострадание и понимание; в Церкви они видят не столько дверь к покаянию для грешников, сколько идеологически замкнутую организацию для избранных. Если бы они признали за другими возможность ошибки, им бы нечем было оправдать свой собственный уход из Церкви. Отсюда следует третье качество:

3. Исключительность. Сектант не потерпит никого, кто не соответствует его требованиям к «идейной чистоте» или формальному соблюдению правил. Уклоняющимся от него достается чувство вины и стыда, что достигается целым рядом путей и средств. Могу рекомендовать работу Маргарет Зингер «Культы посреди нас»: там изложены подробности применяемых сектантами методов.

Наряду с исключительностью, в секте вырабатывается авторитаризм и двойные этические стандарты, сродни учению антиномистов, отрицавших значение нравственного закона. Лидер секты представляется ее членам как носитель некоей «духовности», причем его власть может быть как действительной, так и символической. В последнем случае лидер отдаляется от повседневной жизни секты, и в ней выделяется несколько реальных руководителей, которые управляют ею от его имени. В любом случае рядовые члены секты находятся под неизменным контролем на предмет соответствия их внешнего поведения установленным требованиям.

Все эти меры сообщают сектантам ощущение принадлежности к особому, высшему сообществу, внутренние правила которого более важны, чем гражданские законы. За счет этого сектанты поддерживают в себе чувства превосходства над окружающими и обладания особыми правами. Законы окружающего мира на них не распространяются, и никаких прав за грешниками, которые его населяют, они не признают. Лишь некоторым нормам они вынуждены подчиняться по принуждению, дабы избежать тюрьмы. Сектанты отрицают действительную жизнь страны и народа, нередко настаивая на своей принадлежности к вымышленным теократическим или другим фантастическим формам власти. Кое-кто пытается даже создавать свои собственные общины.

Сектанты, страдающие манией превосходства, исключительности и особых прав, видят свою секту как спасительную гавань в угрожающем и греховном мире. Всеохватное чувство враждебности толкает их к параноидальным расстройствам. Растет недоверие, подозрительность в отношении как окружающих, так и членов секты – хотя сектанты предпочитают помалкивать о своих внутренних конфликтах, дабы любой ценой сохранить впечатление собственной непогрешимости.

В результате секта приобретает апокалиптические черты. Всё больше слышится речей про дьявола и антихриста, которые якобы правят миром. Это дает сектантам дополнительные оправдания для своего поведения. Растет уверенность в том, что близок конец, что Бог спасет только верный Ему остаток.

И в этот момент возникает характерное явление: руководство секты впадает в явный антиномизм, то есть открытое безнравственное поведение, находя ему оправдание в своих апокалиптических взглядах. Исторических примеров тому немало; чаще всего речь идет о деньгах и сексуальном разврате. Разумеется, подобное случается не только в сектах, но сектанты берутся оправдывать свое поведение и представлять себя в этой связи мучениками.

Преп. Иоанн Дамаскин в «Источнике знания» приводит целый ряд современных ему еретических и раскольнических групп: подавляющее большинство из них исчезло с подъемом Ислама. Те же, кому удалось сохраниться, приобретают организационную структуру (как, например, мормоны) и в свою очередь подвергаются дроблению на новые секты. Так и мечутся люди в бесплодном поиске совершенного сообщества среди несовершенного мира, словно в погоне за собственной тенью, становясь жертвами безумных маньяков и рассчетливых преступников.

Чтобы жить верой, нужна смелость. «Вера есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом», а довериться невидимому далеко не просто. По слову ап. Павла, сегодня мы видим мир будто в неясном зеркале; кто-то надеется усилием собственной воли сделать картинку простой и ясной.

Храм всех святых в Земле Российской просияших
г. Денвер, штат Колорадо