РЕЧЬ ИГУМЕНА АГАПИТА (ГОРАЧЕКА) В ДЕНЬ НАРЕЧЕНИЯ ВО ЕПИСКОПА

Боголюбезные Архипастыри,
отцы святые, во Христе братия и сестры, народ Божий.

IИСУСЪ ХРИСТОСЪ вчера и днесь, Тойже и во веки (Евр 13, 8). Составляя одно тело во Христе, сегодня мы собраны, чтобы выделить одну клеточку для поддержания жизнедеятельности тела, винограда Божия, не нами насажденного, нами разве что отчасти возращенного. Определяется моему недостоинству действовать среди архипастырей. Возлагаются на меня надежды всей паствы, чтобы имя Христа славилось во всехъ языцехъ.

Начиная с прошлогоднего соборного решения о моем назначении нахожусь в полном недоумении. От Богослужения до Богослужения подвергаюсь трепету невыразимому. Как это?

Когда меня семилетним отроком ввели в алтарь – прислуживать моему любимому батюшке о. Леониду в барачном лагерном храме, посвященном святому Христову Воскресению, в моем сердце сразу запечатлелся тот образ пастыря, который остался для меня мерилом на всю жизнь.

Почему-то из радостных уроков закона Божия, им мне преподанных, остался в памяти тот урок, на котором мы заучивали Символ веры наизусть.

Его кончина была для меня страшным ударом и первым опытом встречи со смертью. Отпевали мы отца Леонида в новом храме святителя Николая, выстроенном по его молитвам. После отпевания дорогой владыка Павел, заметивший мою осиротелость, трогательно и мудро ко мне отнесся. В эти для меня путанные годы я никогда не терял веру в наше священство. Впоследствии владыка меня благословил на монашество.

Вступая в монашество, я и не помышлял о пастырстве.

Полюбил я клирос. Еще до монашества меня уговорили сильными убеждениями петь в храме Божием. Началось это в Свято-Николаевском храме в родном моем городе, а окончательно оформилось в Мюнхене в Свято-Николаевском соборе и в монастыре.

Со временем позвали меня на солею на диаконское служение. Трудно мне было расстаться с уютной оградой клироса, с тем смиренным уголком, откуда провозглашаются Божественные слова из Божественных книг. – Каждое последующее повышение меня пугало.

Когда было решено поставить меня на амвон монастырского храма, чтобы проповедовать слово Божие, я приуныл – как можно плененным умом славить Господа?

Служа в монастыре, не потел я, чтоб снести хлеб мой, не говоря уже о сугубых трудах и потах, связанных с окормлением словесного стада. Слишком полагался я на своего Авву, который восполнял мои недостатки и ограждал нашу жизнь в монастыре от мирского. К стыду моему должен признаться, что только в последние годы доходит до меня, что жили мы в самом спокойном уголке мiра.

Когда трезвый мой Авва уже пять лет назад начал поговаривать о моем назначении, скажу сразу, моя косная и несмысленная душа не отрезвилась, чтобы готовиться должным образом для такой ответственности.

Медленно осваиваются христианские истины. Христианские антиномии постигаются только верою, надеждою и любовию. Другого пути нет.

Православное Богословие – многоценный бисер, ради которого ревнители и жаждущие стекаются как на некое пиршество, свидетелем которого я, теплохладный, частично оказался на тех духовных семинарах и съездах, которые в Германской епархии устраиваются большими трудами (сперва во Франкфурте, а позже – в Мюнхене) на протяжении вот уже почти тридцати лет. Из греческих богословов хотел бы для себя выделить покойнного проф. Янниса Панагополуса, который раскрыл нам святителя Григория Богослова – великого оградителя Православия от ученого суемудрия, возгремевшего: Христосъ раждается, славите. От сербских богословов-архиереев, учеников о. Юстина (Поповича), слышу по сей день из уст владыки Афанасия: сего ради преклоняю колена моя ко Отцу Господа нашего Iисуса Христа, изъ Негоже всяко отечество на небесехъ и на земли именуется... (Еф 3, 14–18)

Не понял бы я великого нашего авву Митрополита Антония Храповицкого и его последователей, не имея такого образца духовного пира, о котором сей святитель говаривал своим пасомым.

Человеческий ум только благодатию Божией отображает Ум Христа, соединенного с невестой Своей – Святой Церковью, в которой Он священствует и царствует через соборность мысли и еднодушие. Соборность – не человеческое свойство. Соборность, как и святость, есть свойство Церкви, и потому – тайна сверхчеловеческая.

Способность соборно мыслить – дар Божий, сообщенный нам в купели крещения. В этом наиболее выражается наше со-образие и подобие Св. Троице. К уподоблению Христу мы призваны. Этой задаче мы в крещении посвятились. Следуя Христу, мы чтим Отца и Св. Духа, и ближнего. Верою и надеждою мы приходим к православному богопочитанию, как таинственно пришли трое волхвов в Вифлеем.

Этому же были наставлены ангелами и вифлеемские пастыри.

Ангельские гласы я по своей греховности не научился слышать и различать. Но Вас, Боголюбивые архипастыри, я вижу и слышу, и прошу Вас включать меня в Ваш союз, когда мановением Божиим Вы будете действовать.

Ныне поставляюсь на архиерейский амвон Свято-Николаевского собора в Штутгарте. Вижу свою задачу – послужить откровению Христа и поддержать своего Авву в его многотрудной деятельности. На что испрашиваю молитв и поддержки всех сослужащих и пасомых.

Мюнхен, 17/30 апр. 2001 г.